Отечественная война 1812 года настолько всколыхнула все слои русского общества, что после её окончания каждое сословие, в том числе и православное духовенство, посчитало нужным определить своё отношение к вторжению на российскую землю более чем полумиллионной армии императора Франции Наполеона I.

Учитывая, что в ходе военной кампании французская военная администрация на захваченных территориях не требовала от священнослужителей отречения от Церкви и веры в Бога, в большей степени возможно оценить гражданскую позицию служителей Церкви в тот период. Наиболее объективно состояние церковно-приходской жизни в пределах Витебской губернии во время французской оккупации излагается в переписке Святейшего Синода Русской Православной Церкви с архиепископом Рязанским и Зарайским Феофилактом (Русановым), Полоцким униатским архиепископом Иоанном (Красовским), представителями военной и гражданской администрации населённых пунктов губернии.

Из этой переписки известно, что для налаживания церковной жизни на территории освобождённых от французов губерний 27 ноября 1812 года императорским рескриптом был командирован в Смоленск и сопредельные области член Святейшего Синода архиепископ Рязанский и Зарайский Феофилакт (Русанов). Он собрал сведения о состоянии приходов и Могилёвской епархии, одну пятую часть которой составляли православные приходы Витебской губернии.

В частности, выяснилось: Могилёвский архиепископ Варлаам (Шишацкий) по требованию французских властей принёс присягу на верность Наполеону, что побудило на подобный шаг и подчинённое ему православное духовенство. В ходе следствия, проводившегося по приказу императора Александра I с декабря 1812 по август 1813 гг., было установлено, что ввиду утраты присяжных листов точное число православных священно- и церковнослужителей Могилёвской епархии, последовавших примеру своего правящего архиерея, установить невозможно. Сам же архиепископ Варлаам причиной своего поступка назвал желание сохранить в спокойствии и тишине вручённую ему Церковь; присягнула же французам приблизительно третья часть епархиального духовенства, а большая часть священнослужителей избежала этой участи в силу слабости французской администрации в удалённых районах епархии. Святейшим Синодом объяснения архиепископа Варлаама не были признаны удовлетворительными, и, поскольку архиерей «не показал себя примером пастве своей в непоколебимой верности законному своему государю, но навлёк в таковое преступление многих из своих подчинённых», синодальным решением 1 мая 1813 г. он был лишён архиепископства и священства, ордена святой Анны I степени, оставлен только в монашеском чине и определён на пребывание в Новгородско-
Северский Спасский монастырь Черниговской епархии.

В своём донесении Святейшему Синоду архиепископ Феофилакт (Русанов) отметил, что духовенство православных приходов Витебской губернии осталось верным клятве своему государю, а отдельные лица мужественно проявили себя при нашествии французов. Так, протоиерей Витебского Успенского собора Пётр Околович по предписанию Витебского губернского правления эвакуировал в Новгород весь соборный причт, соборные драгоценности и церковные суммы, библиотеку и архив духовного училища, архив духовного правления. Преподаватель Витебского духовного училища Антон Мижурский после прихода французов, не желая служить захватчикам, вместе с женой ушёл в лес и пешком следовал на восток, питаясь нищенским подаянием, и всё-таки вышел в расположение русских войск в районе Великих Лук.

При оккупации Витебска французскими войсками духовенство городских церквей покинуло город, укрываясь в его окрестностях и в Марковом монастыре. Эти меры предосторожности не оказались напрасными: французы превратили Семёновскую церковь в склад оружия, Борисоглебскую церковь — в склад пороха и боеприпасов, Рынково-Воскресенскую — в хранилище сена и соломы, Заручевско-Воскресенскую церковь — в мельницу, Бернардинский монастырь возле городской ратуши — в продовольственный склад, а Преображенскую церковь напротив губернаторского дома — разрушили.

Православное духовенство Полоцка встретило приход французов в стенах города. Протоиерей Покровского собора Феодор Соболевский совместно с прихожанами защитил свой храм от разграбления, потеряв при этом личное имущество, а во время богослужений в соборе в присутствии французских военных бесстрашно возносил молитвы о даровании победы государю императору Александру Павловичу. Второй священник этого храма Кирилл Дорошкевич призывал прихожан не терять мужество и надежду на скорое поражение врага, кроме этого, привёл в русский плен до 300 французов, затем находился в русской армии при генерале Дохтурове, графе Платове, генерал-лейтенанте Голенищеве-Кутузове и с большим усердием выполнял их поручения.

Монахи Полоцкого Богоявленского монастыря во главе с архимандритом Александром больше всех пострадали от разбоя, творимого французскими военными: архимандриту Александру нанесли сильные побои, от которых он слёг в постель; разграбили четыре монастырские церкви, разгромили монастырские здания. У монахов отняли не только деньги и иерейские кресты, но и бельё, обувь, посуду, мебель — всего на сумму 2555 рублей. В церквах монастыря были похищены золотые и серебряные богослужебные сосуды, напрестольные кресты, украшения с икон, разрушены престолы и жертвенники, иконостас в одной из церквей, прострелен купол. В монастырских имениях Ропно и Глушица изъяли все съестные припасы, а хозяйственные постройки вместе с крестьянскими домами — сожгли.

Хотя Минский римско-католический епископ Яков Игнатий Дедерко, другие латинские епископы и поддержали французских захватчиков, униатские приходы в Полоцке не избежали погрома. Грабили церковное имущество не только французские военные, но и подстрекаемые ими крестьяне, которые, впрочем, недолго пользовались приобретениями, позже сами став ограбленными французами. После захвата города была разорена резиденция униатских архиереев в имении Струнь близ Полоцка: монастырь, семинария, консистория, фабричные заведения, склады с продовольствием. Пропали архиерейская библиотека и архив, французские солдаты обнаружили и спрятанные в земле драгоценности униатского архиепископа Иоанна (Красовского), в числе которых была украшенная алмазами панагия полоцких архиереев, унаследованная им от митрополита Ираклия (Лисовского).

По свидетельству архиепископа Иоанна (Красовского), в пределах его епархии враг повсеместно грабил церкви и монастыри, попирал святыни, сжигал церкви и притеснял униатское духовенство, которое, следуя за своим архиереем «держало верность к истинному и природному своему монарху, не входя ни в какие вероломные фикции». Со стороны французских властей архиепископу Иоанну было сказано, «что ты креатюра Московская»; с него сорвали сапоги и шейный галстук, после чего он, спасая жизнь, покинул свои покои в имении Струнь в одной рясе. Не имея даже пищи, вместе с тремя помощниками, неоднократно подвергаясь смертельной опасности, он три дня скрывался в районе своей резиденции и стал свидетелем кощунств французских военных, когда ими разбрасывались и попирались даже святые мощи из архиерейской церкви. В самом Полоцке французы сожгли мужской и девичий монастыри при униатской епископской кафедре, но кафедральный собор сохранил свою ризницу стараниями униатского игумена Корженевского: два дня французы безуспешно ломали крепкий железный затвор на её дверях, а когда они решились ломать стену, то Корженевский для пресечения этого намерения передал им залог, а потом целое лето никуда не отлучался и оберегал ценности храма, в котором разместился французский госпиталь.

Сам архиепископ Иоанн (Красовский), чтобы не быть узнанным преследующими его французами, переоделся в крестьянское платье, переправился через реку Западная Двина и инкогнито отправился за 35 верст в Лепельский уезд, в своё имение Черствяты. Французы пустили вслед слух о его аресте. В ответ на это архиепископ Иоанн разослал по всей епархии своих доверенных лиц, «дабы возродить во всех слабых и колеблющихся дух истинного верноподданничества к законному, пекущемуся о соблюдении веры и благоденствия, нашему правительству», ставя в известность всех униатских священников, что он жив и твёрд духом. Это архипастырское обращение в сочетании с личным примером стойкости и мужества архиерея в отношении к захватчикам настолько утвердили униатское духовенство в верности российскому правительству, что документально не было зафиксировано случаев измены ему. Из патриотических соображений некоторые униатские священники даже благословляли крестьянам грабеж своих помещиков, изменивших России и предавшихся Наполеону.

Во время скрытного пребывания архиепископа Иоанна в Лепельском уезде французская администрация через своих ставленников в уездном правлении настойчиво пыталась досадить ему. Так, префект Лепельского повета Гребницкий приложил все усилия, чтобы разорить имущество архиерея: в церковных имениях устанавливал двойные или тройные ставки налогов, в большом количестве реквизировал скот и лошадей, ставил на постой французских военных и даже подсылал мародёров. После изгнания французов архиепископ Иоанн сделал следующий вывод: «Я потерял почти всё, но удержал и соблюл мою верность к Всероссийскому престолу и ныне с радостию взираю, что всё так точно совершилось, как я думал, желал и предвещал».

Весной 1813 г. были подсчитаны потери, нанесённые французами униатским приходам в Витебской губернии: разграблено 207 церквей, имущественный ущерб — 85129 рублей, служители униатских церквей понесли убытки на сумму 177575 рублей. Униатские монастыри Витебской и Могилевской губерний были ограблены на 1186567 рублей.

После изгнания французов российским правительством велось расследование деятельности архиепископа Иоанна (Красовского), и его действия признаны верными. 27 апреля 1814 г. от имени российского императора архиепископу Иоанну была письменно выражена благодарность и пожалована украшенная камнями драгоценная панагия взамен похищенной в 1812 г. Кроме того, российское правительство оказало материальная помощь разорённым монастырям, церквам, священно- и церковнослужителям Полоцкой униатской епархии.

31 марта 1813 г. архиепископ Феофилакт (Русанов) доложил Святейшему Синоду об имущественных потерях православных приходов Могилевской епархии за время пребывания французов: сожжены четыре церкви (две городские и две сельские), также четыре церкви разорены, в трёх приходских церквах значительно уменьшилось число дворов прихожан. Не вернулись к месту прежнего служения два протопопа, пять священников, один диакон и три причиетника. В отношении этих лиц предложено навести справки, а при невозможности их найти — назначить новых клириков. Для компенсации имущественных потерь приходов Могилевской духовной консистории предписано выступить с соответствующим ходатайством перед правительственными органами. Архиепископ Феофилакт также признал необходимыми денежные выплаты российским государством православным 19 духовным лицам и мирянам, потерявшим личное имущество.

Разорённое состояние святых мест понуждало частных лиц, также потерпевших убытки из-за войны, жертвовать для их возрождения свои имущество и средства. Например, герой Отечественной войны 1812 г. генерал от кавалерии граф Пётр Витгенштейн передал Полоцкому Богоявленскому монастырю 5760 рублей и четыре голландских червонца на восстановление его храмов.

Архиепископ Варлаам (Шишацкий) тяжело переживал события 1812 г.: уже неся наказание за государственную измену и находясь в монастыре, от непрестанного плача потерял зрение. Сохранилось предание о том, что, намереваясь присягнуть Наполеону, он говорил своему секретарю: «Ты думаешь, что Россия будет благополучна?.. Пусть будет благополучна, я один тогда буду несчастлив». Из этих слов видно, что вовсе не личной выгоды искал архиепископ Варлаам, а заботился о благе своих пасомых. Действительно, при отступлении войск Наполеона город Могилёв не был сожжён, как многие другие покорённые им города в Российской империи.

На Волыни и Черниговщине ещё долго после 1812 г. бытовало предание, будто император Александр I хотел помиловать Варлаама и даже предлагал возвратить ему сан епископа. Но Варлаам, удручённый недугами и слепотой, отказался от этого, выражая желание до конца жизни терпеть назначенное наказание, которое и нёс до дня своей смерти

— 23 июля 1820 года.

В целом и православное, и униатское духовенство во время нашествия армии Наполеона своими пастырскими словом и примером воодушевляло пасомых на защиту Витебщины, а отдельные представители священно- и церковнослужителей прославились даже ратными подвигами.

25 декабря 1812 г. императором Александром I был издан высочайший манифест о принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского, в котором излагалось его личное понимание причин победы русского воинства, актуальное и в наше время:

«Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у главнокомандующего над войсками нашими знаменитого полководца, принёсшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих.

Итак, да познаем в великом деле сём Промысл Божий. Повергнемся пред святым Его престолом и, видя ясно руку Его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли исполнителями, не похожими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и воронам!

Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе Своём! Пойдём благостью дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным ведущим к нему путём, в храм святости Его, и там, увенчанные от руки Его славою, возблагодарим за излитые на нас щедроты, и припадём к Нему с тёплыми молитвами, да продлит милость Свою над нами, и прекратит брани и битвы, ниспошлёт к нам, побед победу, желанный мир и тишину».

30 августа 1814 г. российским императором был установлен особый день памяти об этой чудесной победе русского воинства: «Декабря 25 день Рождества Христова да будет отныне и днём благодарственного празднества под наименованием в кругу церковном: Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа и воспоминание избавления Церкви и Державы Российские от нашествия галлов и с ними двадесяти язык».

В ознаменование русской победы в Отечественной войне 1812 г., во второй половине XIX – начале XX веков было поставлено множество памятников, из которых наиболее известными являются Храм Христа Спасителя (Москва) и ансамбль Дворцовой площади с Александровской колонной (Санкт-Петербург), а также воинские мемориалы в Витебске, Полоцке, Смоленске, во многих других местах сражений русской армии.