В ХХ веке не осталось семей, не травмированных войнами, революциями, репрессиями, террором и терактами, не разорванных эмиграцией, идеологией, «стройками века» и «перестройками», социальными и территориальными миграциями. Количество разрушенных семейных систем привело к изменению качества семейного образа жизни. Семья в России сегодня — это «фантомная семья», переполненная «фантомными ощущениями» (восприятие человеком утраченной части тела (например, ампутированной конечности), которое может сопровождаться мучительной болью; эта память формируется прижизненно, у детей до пяти лет фантомных ощущений не наблюдается); многие знают об этом из рассказов родных и знакомых: немало мужчин, женщин, детей стали калеками в прошедшем веке.
 
Но если от безрукого, безногого инвалида могут рождаться физически полноценные и талантливые дети, то семья, как психологическая самовоспроизводящаяся функциональная система, однажды покалеченная, будет воспроизводиться в увечном виде вследствие личностно-психологических особенностей членов семьи, сформированных в условиях дисфункциональной или неполной семьи. В травмированной семейной системе активизируются процессы самооздоровления, но если травма семьи по силе превосходит возможности самооздоровления, семейная система станет воспроизводить фантомные семьи до полной депопуляции.
 
Какими основаниями для надежды мы располагаем?
 
Ускорить оздоровление семьи в какой-то мере может внешняя помощь (психотерапия, консультирование, широкое освещение позитивного опыта благополучных семей, целенаправленное обучение молодых семей, возвращение к духовным корням и традициям народа), но только если она адекватна масштабам травмирования семейной системы и не противоречит сущности семьи.

  
В современных психологических исследованиях просматривается определённое понимание сущности семьи, подтверждаемое глубинным психологическим смыслом религиозных традиций и нравственных законов, отступление от которых считается грехом. В данном контексте определение греха святителем Иоанном Дамаскиным, будто грех «есть добровольное отступление от того, что согласно с природой, в то, что противоестественно (противоприродно)», приближает нас к пониманию причин усугубления кризисного состояния современных семей.
 
За истекший век насаждаемого безбожия из нравственных норм, охраняющих природосообразный семейный образ жизни, проверенных тысячелетиями на опыте жизни множества поколений, практически ничего не осталось. Чтобы уничтожить какую-либо потенциальную ценность, достаточно прибегнуть к таким действенным методам, как обесценивание снижением требований и высмеивание. Читатель, вероятно, имел немало возможностей заметить разительную трансформацию отношения к целомудрию жениха и невесты, родовому свадебному обряду, супружеской верности, «расширенной» семье, рождению детей и их количеству, — разнопланово презентуемую СМИ. Словно рядом с яркой и ясной фотографией традиционной семьи лежит её чёрный, размытый, со странными трудноузнаваемыми образами, негатив. Разве не сатанинские козни с его имитаторскими наклонностями — взять Божье творение, вывернуть наизнанку и выдать как собственное творение с претензией на идеал? Мало того, требовать от своих исполнителей («имя им — легион») всемерно и назойливо вынуждать людей следовать этому «идеалу». Психологический прессинг вездесущей рекламы тому подтверждение. И ведь очень многие следуют, во всяком случае, до тех пор, пока душа какими-либо путями не соприкоснётся с истинными ценностями, тотчас же узнав их и никогда уже ничем иным не удовлетворяясь.
 
Основания для надежды на сохранение и оздоровление семьи есть; мы можем рассмотреть по крайней мере три существенных механизма естественного отбора, но прежде необходимо уточнить, что имеем в виду, говоря о семье. Структурно-функциональные определения семьи, кочевавшие из книги в книгу в советском и ближайшем постсоветском научном пространстве, мало изменялись от вкраплений, которые позволял себе очередной автор, не убеждали меня как исследователя и не добавляли ясности моим студентам в поисках ответа на вопрос: в чём сущность семьи? Ближе всего к этому пониманию нас подводят исследования М. Боуэна, изначально не вписавшиеся в колею устоявшихся научных направлений и течений, но быстро распространившиеся по всему миру благодаря терапевтической эффективности, которую прочувствовали психологи-практики: «Исследования семьи и социобиологические исследования «открыли» эмоциональную систему (суперорганизм), которая определяет функционирование отдельных индивидов. Теория семейных систем предполагает, что эмоциональная система не формировалась независимо по каждой филогенетической линии в результате естественного отбора, а является универсальной характеристикой всего живого... которая может внести важный вклад в понимание тех сил, которые формируют эволюционные изменения... Системная организация также присутствует и между индивидами, когда они находятся в постоянных взаимоотношениях друг с другом… В период ухаживания большинство супругов вступают в наиболее близкие и наиболее открытые за всю свою взрослую жизнь отношения. Слияние двух в одно общее происходит в то время, когда они решают посвятить себя друг другу — во время помолвки, свадьбы, когда они заводят свой общий дом… Слияние не развивается, когда у партнёров остаётся возможность прекратить отношения».
 
 
Становится более понятным, почему создание нового брачного союза сопровождается многочисленными разнообразными детализированными обрядами, которые сопряжены со словами и действиями, несущими предельный позитивный эмоциональный заряд. Многочисленность участников свадебных обрядов, как правило, кровных и духовных (крёстных) родственников до последнего колена, искренне сорадующихся молодым, обеспечивают энергетический накал, способствующий необратимому сплавлению воедино супружеской пары на эмоциональном, ментальном, духовном уровнях прежде их завершающего плотского слияния. Это объясняет обязательное традиционное требование к целомудрию молодых — цельности, неповреждённости их трёхипостасных телесных, душевных и духовных сущностей.
 
Для нас представляет интерес рассмотрение слияния в соотнесении с выводом о «суперорганизме». И эта мысль, теперь уже с психологической точки зрения, возвращает нас к размышлениям Н. Бердяева об андрогинной природе человека: «Не мужчина и не женщина есть образ и подобие Божье, а лишь андрогин, целостный человек. Цель брачной любви — в восстановлении утерянной первоначальной природы человека, природы андрогинной… Так, тайна и таинство истинной любви в том, чтобы взаимно помогать друг другу восстановить каждому в себе андрогина как целостного и чистого человека, который не есть ни мужчина, ни женщина, т. е. не нечто половинчатое». Эта согласованность позволяет нам говорить о сущности семьи как восстановлении первозданной андрогинной природы человека.
 
Именно в этом контексте высвечивается бесперспективность пробных браков или сожительств, сводящихся к сиюминутным бытовым и сексуальным контактам, не способным привести к образованию андрогина — совершенного человека, дерзающего войти в вечность. Только значимость семьи, соразмерная всей жизни, и далее — вечности, может сплавить супругов в единое целое.
 
 
Позволим себе развести понятие слияния как проявления созависимости двух супругов с низким уровнем дифференциации, склонных к деструктивным формам взаимодействия, исследуемым теорией семейных систем, и андрогинное слияние зрелых личностей с высоким уровнем дифференциации, которое не угрожает сохранению личностной автономии супругов и выстраиванию отношений взаимозависимости как формы комплиментарных конструктивных отношений… 
 
1. Травмированная семейная система обнаруживает закономерное поведение её членов, которое передаётся из поколения в поколение и, расщепляя родовую популяцию, одно ответвление приносит в жертву, словно отгрызающая собственную зажатую в капкан лапу лисица, тогда как более здоровая ветвь продолжает эволюционировать. Такой «лапой» в семье чаще оказывается ребёнок: на него сбрасывается весь посттравматический негатив остальных членов семьи; на нём бессознательно отыгрывают личностные проблемы родители, избавляясь от невыносимой хронической тревоги, дистресса, раздражения. Это те самые идентифицированные пациенты, которых в лучшем случае ведут на приём к психологам, в худшем — в психиатрические клиники. Это они становятся аутистами, бродягами, алкоголиками, наркоманами, шизофрениками, самоубийцами, изгоями, преступниками. Это им семьи обязаны своим самосохранением, но всё скрыто в бессознательном, а в реальности «закланных агнцев» родные же презирают, упрекают, обвиняют более чем кто-либо, за то, что они «позорят семью».
 
 
Конечно, подобное самосохранение и самоочищение семейной системы ценой принесения в жертву кого-то одного не может не вызывать душевное содрогание при осознании такого факта. Но с этого угла зрения наполняется иным смыслом «милость к падшим», призывы к милосердию и всепрощению Спасителя нашего, прошедшего тем же путём самопожертвования, распятого за грехи «не ведающими, что творят».  
 
2. Интересен такой механизм естественного отбора, как не случайность брачного выбора. М. Боуэн обнаружил, что «люди выбирают себе супруга или супругу со схожим уровнем дифференциации». К. Юнг видит данную проблему в глубь до самых архетипов Анимы и Анимуса, которые и обеспечивают узнавание дополняющих их архетипов в другом человеке. Эта схожесть закодирована в их личностных особенностях, благодаря которым и происходят узнавание своего «суженого», подсознательное «считывание» информации о человеке даже при мимолетном взгляде. Например, на сайтах знакомств читатель очень скоро, не читая анкеты, сможет отличать единственных детей от детей из многодетных семей. У единственных, как правило, «головка на бочок» в сочетании с несколько неестественной позой, что выдаёт неосознанное самолюбование ребёнка, привыкшего к восприятию себя как «единственного и неповторимого». А дети из многодетных семей смотрят просто, прямо, открыто; поза естественная.
 
Что же обеспечивает данная закономерность? Сохранение семейных систем, достигших более высокого эволюционного уровня, от смешения с менее зрелыми. В житейской психологии это традиционно зафиксировано как недопустимость вступления в брак с человеком «не своего круга».
 
3. И третье психологическое открытие, объясняющее воспроизводимость семейного образа жизни — настолько же неуклонное, насколько бессознательное следование родительскому сценарию. Э. Берн утверждает, будто «наша судьба — это наша семья»; в том смысле, что молодые, считающие свою встречу счастливой случайностью, вскоре обнаруживают поразительную схожесть собственных семей. Более того, сами того не сознавая, они воспроизводят родительские семьи с голографической точностью. Это опытное знание запечатлено в пословицах: «Яблоко от яблони недалеко падает», «Гляди семью, откуда берёшь жену»…
 
Подобная закономерность психологической жизни даёт нам утешительные основания для надежды на восстановление богодарованного семейного образа жизни и торжество Православия, поскольку на сегодняшний день многодетные семьи преимущественно у верующих православных. И эта же закономерность может обусловить угрозу национальной безопасности России, если количество многодетных семей иммигрантов иных национальностей и вероисповедания превысит таковые у коренного населения.
 
 
Возьмём данные переписи населения 2010 г., согласно которым из 40,67 млн. российских семей 65, 5% — с единственными детьми, 27,5% — с двумя и 7% — с тремя и более детьми (для удобства округлим цифру от «трёх и более» до четверых детей). Поскольку семьи с двумя детьми позволяют лишь поддерживать население на одном уровне, для нас представляют интерес только полярные позиции: однодетные и многодетные семьи. Однодетные семьи ведут к депопуляции. Многодетные семьи в естественных условиях обеспечивают прирост населения. За период смены поколения возраст вступления в брак смещается к 30 годам. Каковы же тенденции самооздоровления русской популяции в ближайшие сто лет?
 
Единственные дети, создавая супружескую пару и следуя родительскому сценарию, имеют одного ребёнка и сразу сокращают популяцию вдвое. За четыре поколения они самоуничтожатся и унесут с собой в могилу установки на однодетную семью. Дети из многодетных семей, создавая четыре супружеские пары (8 человек) и следуя родительскому сценарию, рождают 16 детей, и это удваивает популяцию. К концу века они восполняют даже потери от депопуляции однодетных семейных систем.  Кроме того, они передают потомству своё православное мировоззрение, свои установки, свою веру. Православие торжествует. И это проясняет вопрос, почему наша страна не знает покоя от завоевателей и «перестройщиков».
 
Объяснимое беспокойство вызывают некоторые благие намерения наших современников «преодолеть демографическую катастрофу и перейти к демографическому развитию», согласно «Демографической доктрине России», поскольку они считают, что это «возможно только через обретение нового мировоззрения и строительство новой цивилизации». Но чем «строительство новой цивилизации» отличается от строительства «светлого будущего» в прошедшем веке? Ведь мировоззрение нельзя отнести ни к «новому» ни к «старому»; оно только может быть более или менее истинным, дальше или ближе к законам Божьего мира. Следовательно, нужно просто вернуться на прерванный революцией естественный путь развития, к нравственной эволюции православной цивилизации в соответствии с Божьим заветом «плодиться и населять землю».
 
 
Логика эволюционного развития такова, что её представляют те, кто опытным путём ценой собственной жизни подтвердил правильность своего мировоззрения. Именно они насильственно истреблялись революционерами, вознамерившимися отбросить православную цивилизацию на доступный им эволюционный уровень — к стадному промискуитету. Строительство «светлого будущего» началось с упразднения традиционной семьи и насаждения коммуны (выживающего сообща первобытного стада) в рамках большевистской идеологии.
 
Возвращение к естественному ходу развития — это возврат к земле тех 85% урбанизированного населения России, которое на начало XX века составляло сельское население страны, что не будет регрессом. Представители высших сословий имели усадьбы, и естественное повышение уровня жизни народа привело бы и к расцвету крестьянских усадебных хозяйств. Там, где на российских просторах беспрепятственно произрастают «волчцы и терние», должны благоухать сады и цветники, уютно вписываться в пышную зелень просторные усадьбы, звенящие детским смехом. И не на шести сотках, а, как минимум, на гектаре земли. Дети будут есть тёплые от солнца ягоды и фрукты, а не их отравленные суррогаты, чувствовать радость жизни в слиянии с живой природой, а не ожесточаться в мёртвой асфальтобетонной атмосфере города, раздражаясь скученностью и теснотой.
 
Даже в Америке в середине прошлого века грянул «бэби-бум» после того, как государство стало способствовать приобретению загородных домов молодыми семьями и семьями с детьми.
 
Россия же в силу своей исконной патриархальной культуры и огромных территориальных ресурсов может стать усадебной, или её не будет вообще. Современные сёла, при сохранности преимуществ жизни на природе, потенциально обладают всеми возможностями культурного развития, которые, якобы, являются прерогативой городской жизни. Качественные изменения жизни в ХХI веке (интернет, развитие дорог, возросшие ресурсы благоустройства домов, лёгкость применения землеобрабатывающей техники) влекут за собой кардинальную смену приоритетов. Жизнь семьи в собственной усадьбе в условиях современного села с развитой инфраструктурой, с точки зрения гармоничности жизни, обнаруживает разительную ущербность городского образа жизни, нивелирующего личность, насаждающего культ потребительства.
 
 
То, что государство не озадачивается увеличением массовых рабочих мест на селе, не создаёт условия для расселения городского населения по всей стране, а не только на Дальнем Востоке, указывает на его преступное демографическое равнодушие, в худшем случае — преступные демографические замыслы. Никакие амбициозные футуристические сценарии и проекты не могут быть эффективными без учёта психологического ресурса семейных систем, составляющих коренное российское население.
 
Нельзя упускать из виду, что травматический кризис семьи усугубляется естественным кризисом вследствие смены доминант в семейном образе жизни: если раньше доминировали потребности материального порядка и поглощали львиную долю жизненных ресурсов семейной системы, то сейчас при избыточном материальном благосостоянии, маскируемым искусственно нагнетаемыми дефолтами, доминанты семейного функционирования сдвигаются к потребностям душевно-духовного порядка, к самореализации.
 
Это тоже продуцирует симптомы неудовлетворённости слишком материализованной жизнью, не оставляющей время для возвышения души. Идентификация с традиционными семейными ролями «добытчика» и «домохозяйки» порождает комплексы и у мужчин, и у женщин. И те, кто за деревьями не видит леса, вместо реорганизации семейного образа жизни в соответствии с новыми доминантами развития, отказываются от семьи вообще. Совершается переход от патриархата, порождённого натуральным хозяйством как необходимым условием выживания, к биархату, позволяющему раскрывать творческий потенциал мужчин и женщин в общих сферах деятельности.
 
Вышесказанное изобличает ложность установок, что семья себя изжила, и необходим поиск «новых» альтернатив организации человеческой жизни. Есть ресурсы, чтобы вернуться к здоровой семье, здоровому обществу, и вырастить здоровое поколение, которое вновь понесёт эстафету нравственной духовной жизни Святой Руси, и сможет вернуть ей былые величие и мощь, а человеку — полноту и подлинность жизни.
 
Делу конец и Богу слава!