Наверное, ещё со времени нашего переезда в Нидерланды, мы слышим эти рассказы-«страшилки» об «исламизации» Европы и планомерном мусульманском заселении европейских государств. Несколько лет назад даже появилась карикатурная карта Нидерландов, на которой все одиннадцать её провинций обозначены турецкими и марокканскими названиями. Мы видели на улицах больших городов огромное количество восточного люда, живущего своей восточной жизнью, и нам, казалось, что всё уже свершилось, и власть в стране перешла или вот-вот перейдёт к этому предсказанному «нашествию».
 
Когда мы приехали в Нидерланды, отношения между мусульманскими гражданами и всеми прочими были довольно напряжёнными. Помню, какой разразился скандал с появлением в одной из газет публикации о том, что некий имам на проповеди в мечети «окрестил» нидерландцев извращенцами и призвал правоверных мусульман к джихаду. Поскольку имам был приезжий и ещё не имел гражданства, его тут же попросили покинуть «неканоническую» территорию.

Примерно в то же время появился и марокканский нидерландскоязычный фильм «Шюф-шюф хабиби» о судьбе марокканского парня, ищущего своё место в нидерландской жизни. По сюжету фильма, парень едет в Марокко жениться. Невесту ему назначили родители, и это не оставляло ему шансов на личную свободу. В итоге парень, так и не женившись, возвращается в Нидерланды и узнаёт, что его старшая сестра встречается с нидерландцем и собирается к нему переехать. Любящий брат, явившись к сестре, выплёскивает на неё мусульманский гнев. Когда же она возразила ему резонно, напомнив историю своего первого брака с мусульманином, который распался не по её вине, брат стал избивать сестру ногами. Во время просмотра этого фильма в кинотеатрах мусульманская публика вставала и аплодировала. Это было настоящим шоком для голландского общества.

Время шло, и «волны высокого мусульманского напряжения», да и мы вместе с ними, постепенно успокоились. Ведь, общаясь в повседневной жизни, мы видели, что мусульмане — такие же люди, как и мы: заботятся о детях, с уважением относятся к своим и к чужим родителям. Более того, и вера их в ритуально-обрядовой жизни подчас сродни нашей…

Постепенно страх перед мусульманским «захватом» Европы уступал интересу к новой, малоизвестной для нас культуре. По субботам и четвергам в нашем городке устраивается базарный день. Мусульманские палатки заняли в этом действе постоянное и желанное место. Уже трудно представить базарные ряды без пёстрых, говорливых, разнообразных «восточных» палаток. В именитые праздничные дни к турецким и марокканским кулинарам выстраиваются очереди из заинтересованной публики с разными этническими корнями, желающей отведать вкусно пахнущую, румяную и аппетитную восточную экзотику…

Существует ли реальная опасность покорения вымирающих европейских народов новыми, мусульманскими гражданами с быстро растущими семьями? Трудно сказать. Но такой тенденции я не вижу. Хотя ни для кого не секрет, что мусульманские женщины не делают абортов и мусульманские мужчины любят своих детей. В этом мусульмане и нидерландцы очень похожи. Разница — в другом. Если в нидерландских семьях максимум двое детей (предел достижения), то в мусульманских — четверо, пятеро, а то и шестеро детишек. Исключений из правила я знаю только два: одна верующая семья в провинции Зеландия, в которой более двадцати детей, и семья на нашей улице с восемью детками.

Мы с супругой не видим планомерного захвата европейской территории «воинами ислама». Может, мы не очень дальновидны, но пока наблюдаем обычных людей, живущих немного по-другому. Европейские мусульмане (за редчайшими исключениями — в семье не без урода) не отозвались на призывы Усамы Бен-Ладена и Аль-Каиды к террору и диверсиям в Европе, после того как были взорваны здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Скорее здесь иное явление, прямо противоположное «исламизации» Европы, — европеизация мусульман.

Материальное благополучие, удобства европейского образа жизни, исконные мусульманские семейные ценности и технологические новшества, как нам кажется, волнуют мусульманскую молодёжь сильнее, нежели мифический для них «джихад» и план по «исламизации» Европы. Всё чаще мы видим молодых, восточного и явно мусульманского вида, людей, выходящих из супермаркетов с вином и пивом. У нас нет иллюзий по отношению «воинов ислама» к православным христианам, окажись мы на их территории, на Ближнем Востоке, но «воины ислама» и мусульмане, которых мы видим на улицах нашего города, — разные люди.

В нашем городке есть мастер-портной по ремонту одежды, турок по национальности. Мы обращаемся к нему с разными «ремонтными» просьбами, в том числе и в отношении моих священнических нарядов и аксессуаров. Человек этот всегда приветлив, радушен и благоговейно (будучи мусульманином!) принимает в ремонт мои облачения. А, приезжая  за покупками в соседний городок Горинхэм, иногда заходим в турецкий супермаркет, который содержит турецкая пара, муж и жена. Зная, что мы русские, они охотно вступают с нами в разговор, расспрашивая о России, родителях, родственниках, сами рассказывают о своих родных и близких, чувствуя, как для нас важны и интересны эти темы.

В нашей нидерландской жизни немало появилось мусульманских знакомых. Один из них — коллега по работе Мустафа, родом из Турции, системный администратор, трудолюбивый и общительный, женатый на добродушной, преданной нидерландке; он живёт насыщенной европейской жизнью, наполненной бесчисленными хобби, которые занимают львиную долю личного времени. Однажды он рассказал, что все его армейские отсрочки окончились, и пришёл черёд родину защищать. Иного пути он не видит. Посокрушавшись и повздыхав, Мустафа поехал служить, причём с самыми серьёзными тяготами и лишениями армейских будней. Высоко в горах, в отдалённом гарнизоне, в котором вдруг отказало энергоснабжение, ему пришлось со своими сослуживцами привыкать и к холоду, и к суровой жизни, приближённой к реальной военной обстановке.

В нашей европейской повседневности немало и других мусульман, адаптировавшихся к нидерландской жизни и находящих в ней для себя иной смысл, чем покорять и «исламизировать» то, что не ими построено.

Иллюзий у нас в отношении «исламизации» нет. Если, например, кто-то безжалостный и бездушный, лишённый веры, где-то «наверху» запустит  смертоносный проект «шариата» для всех, как сейчас и происходит на Ближнем Востоке, то мусульмане, с которыми мы ныне мирно уживаемся, могут оказаться и сторонниками, и жертвами этого нового «грядущего» порядка (подобное уже было в лихие богоборческие годы в России).

А пока в банке, где работаю программистом, я вижу новое явление, а именно — «индианизацию» Европы. В банке появилось очень много образованных, хорошо воспитанных индийских мужчин и женщин, трудолюбивых и дружных между собой. Эта новая волна постепенно захватывает и уже сложившуюся европейскую жизнь, которая до недавнего времени казалась нам незыблемой.