В западном мире весьма популярна психотерапия. Для православных славян это — странное новшество. Наши предки просили помощи в решении душевных проблем у родителей, или у стариков, умудренных житейским и духовным опытом, или шли в храм — на исповедь. Какова разница между психотерапией и общением со священником — исповедью, духовничеством? Какие аргументы можно привести для тех, кто считает, что это практически одно и то же, только врач не говорит о Боге? Если душа болит, к кому идти — к батюшке или врачу?
 
Об этом беседуем с протоиереем Андреем Лемешонком и врачом-психиатром, членом молодёжного Свято-Никольского братства Андреем Бутько. Но для начала наша справка.
 

 
Слово «психотерапия» состоит из двух частей: «психо» по-гречески означает «душа», «терапия» — «лечение», «оздоровление», «лекарство». Впервые термин введён в 1872 г. английским врачом Дэниэлом Х. Тьюком. Но сегодня не существует единого, всеобъемлющего определения психотерапии. Её именуют системой лечебного воздействия на психику и через психику на организм человека для избавления его от эмоциональных, личностных, социальных проблем.
 
Как только психотерапия оформилась в самостоятельную дисциплину, встал вопрос об отношении к религии. Зигмунд Фрейд противопоставлял её психоанализу. Его ближайший ученик Карл Юнг выступил с призывом объединения усилий психотерапевтов и священников в деле врачевания человеческой души, ибо области приложения психотерапии и религии пересекаются. Эрих Фромм считал, что религия и психоаналитическая терапия преследуют одну и ту же цель. Однако, например, Виктор Франкл (верующий человек, переживший ужасы нацистского концлагеря и помогавший преодолеть их другим узникам) подчёркивал, что, в противоположность задачам психотерапии, целью религии является не исцеление, а спасение души.
 
У Церкви своя точка зрения на этот вопрос. В «Основах социальной концепции РПЦ» читаем: «В области психотерапии оказывается наиболее плодотворным сочетание пастырской и врачебной помощи душевнобольным при надлежащем разграничении сфер компетенции».
 
Протоиерей Андрей Лемешонок:
«Со стороны может показаться, что у психотерапевта и у священника вроде бы одно действие… Но цель-то — другая. И силы, которыми они пользуются, тоже разные: там — человеческое, а тут — Божие. У тех, кто часто посещает психотерапевтов, подчас происходит подмена понятий. Смысл психотерапии — успокоить человека, вернуть в рамки, из которых он вышел, избавить от кризиса, им переживаемого. И какие средства использует медицина? Логику, внушение, подсказки, — в общем, чисто человеческое воздействие. А цель священника как духовника — быть проводником Бога, дать возможность пришедшему к нему человеку узнать, что есть сила Божия, и она всегда рядом.
 
Конечно, человека с проблемами надо успокоить, утешить — и это правильно. Правда, иногда священник говорит много хороших и правильных слов, но они не попадают в сердце — в них нет Бога. Священнику нужно быть проводником души к Богу, чтобы через него сказал Своё слово Бог; и он должен меньше говорить своего, личного, человеческого, а больше искать Божиего.
 


Когда в жизни всё хорошо — трудно встретить Бога. И иногда нужен кризис, стресс, иначе болото житейское засосёт, и человек может уже никогда не проснуться. Если возник внутренний кризис, следует не прятать его (мол, всё хорошо, надо взять себя в руки и жить как раньше), а найти причину, увидеть, почему случился тот или иной надрыв, почему сложилась та или иная ситуация. В духовной жизни человек должен выходить к свету, а не прятаться, обнажать себя перед Богом и перед собой. И тогда душевный кризис приведёт к изменению его жизни…
 
Есть люди, которые довольны всем, они воспитанны, спокойны, рассудительны, но им не надо ни неба, ничего. Спасительно ли это? Вспомните Евангелие: в страну Гадаринскую явился Христос, исцелил бесноватого; люди Ему сказали: уходи отсюда, нам дорог покой, мы нормально живём, один больной был, и он к Тебе пришёл, а нам ничего не надо.
 
Помню, в психиатрической больнице постояльцы ждали священника, для них был важен его приход, они хотели помощи Божией… А вот когда я ехал в эту больницу автобусом, то видел там людей озлобленных, многие ругались. «Больные» ждут Бога, а «здоровым» Бог не нужен. Тогда у меня вырвалось на проповеди: не знаю, где люди более больные — в городе или в психиатрической больнице? И где критерий того — душевно здоров человек или болен? Очень трудно судить.
 

 Люди часто подменяют понятия; к священнику даже на исповедь приходят поговорить, пожаловаться, чтобы батюшка послушал, по-человечески (по-человечески?!) уразумел; или потребительски относятся к Богу, Церкви — ищут душевного покоя. А здесь нужен переход в другую плоскость — в вечность. А если скажешь, что в Церкви будет ещё тяжелее, они сразу: что вы! Зачем нам это надо?! Или такая крайность: идёт служба, а люди толпятся в очереди к батюшке — и они вне службы. Людям легче поговорить с человеком-священником, чем участвовать в богослужении. Они не трудятся, чтобы вместить слова богослужения. Пищу духовную! 
 
Иногда человеку действительно нужно выговориться. Он приходит к батюшке и пока не видит Бога, но священник для него — это надежда… Я думаю, что благодать Божия всё же коснётся ищущего. И вообще, в духовных вещах нельзя быть категоричным. Священник, к которому человек является просто «разрядиться», ни в коем случае не должен вести себя свысока или обличать того, кто не понял ещё, куда и зачем пришёл. По большому счёту, священнику надо внутренне молиться и каяться, что пока нет в нём той меры любви, веры, молитвы, того духа, чтобы помочь человеку через свои страдания и скорби найти Бога».
 
 Врач-психиатр Андрей Бутько:
«Работа органов и систем организма человека тесно взаимосвязана с его психологическим состоянием. И поэтому один из самых простых методов психотерапии — нервно-мышечная релаксация. Человек лежит или сидит, и врач просит его последовательно расслаблять разные мышцы тела. Как правило, эта процедура проходит под музыку. Расслабляясь, пациент успокаивается, у него наступает психологический комфорт, и на это реагирует весь организм: замедляется пульс, углубляется дыхание, улучшается кровообращение, если есть какие-то боли, то они уменьшаются.
 
Бывают случаи, когда человек испытывает боли, а при обследовании никакой болезни не обнаруживается — пациент фактически здоров. Причиной физических болей могут стать не соматические заболевания, а… душевные страдания, невротические расстройства либо некий «внутренний конфликт». Немало случаев (до 80 %), когда реальная (физическая) болезнь возникает на нервной почве — соматизируется. Значит, если не хочешь заболеть, решай внутренние проблемы!
 
В медицинском аспекте психотерапия имеет дело с внутренними душевными конфликтами. Её цели — уладить их, уменьшить или полностью убрать душевные страдания, связанные с ними. Внутренний конфликт — это наличие взаимоисключающих душевных движений. Например: одновременно хочу дружить и боюсь дружбы; хочу быть свободным и боюсь одиночества; желаю стать лидером и вместе с тем хочу быть серой мышкой, которую никто не замечает, быть скромным, тихим и незаметным. В таком состоянии счастья нет и не будет ни при одном варианте поведения. Подобные внутренние конфликты могут касаться каждой душевной потребности человека: потребности в активности и в отдыхе; в лидерстве и в ведОмости; в безопасности и в риске; в привязанности и в развитии; в потребности не выделяться, быть как все, и в стремлении проявлять свою индивидуальность. И вот когда разнонаправленные векторы вступают в конфликт друг с другом, это приводит к душевным страданиям.
 
Психотерапия — молодая наука, но опыт понимания внутренних психологических процессов и анализа у неё уже есть, наработаны методики лечения. Одна из них — поведенческая. Например, человек боится зеркал и страшится увидеть в них собственное отражение. Рецепт лекарства для него прост: с утра до вечера, преодолевая страх, чаще смотреться в зеркало. Человек, страдающий кинофобией, боится собак. Значит, такому пациенту можно прописать рисование, лепку собак, а затем интенсивное общение с ласковым и покладистым четвероногим другом. Способ — простой и прямолинейный, однако один из самых эффективных.
 

 
Есть иные методы — динамические, чтобы пациент разобрался, осознал, пережил, схватил суть ситуации. Например, приходит на приём к врачу 16-летняя девочка и говорит: «У меня такая проблема — нет друзей!» Доктор сочувственно, внимательно говорит ей:

«Да, это серьёзная проблема. Чем я могу тебе помочь?» Она: «Да ничем ты мне не поможешь, мерзкий, плешивый старикашка!» Девочке важно осознать, что она обесценивает других людей, потому с ней никто не дружит. Задача же «старикашки» — вразумить её, что она унижает доктора, и так она не только с ним поступает, а с каждым встречным.
 
Специалисты не отрицают: выполнить психотерапевтическую задачу и помочь человеку с «комплексами» может каждый, у кого есть некий жизненный, житейский опыт. Только не всегда и не во всём. Вернёмся к примеру с кинофобией. Страдающий подобным расстройством уверен, что все собаки — злые, агрессивные твари. Человек с адекватным мышлением может ему возразить: «Это не так! У меня уже 15 лет живёт Рекс, и я в нём души не чаю — такой он ласковый, игривый и послушный!» Одному человеку достаточно этого примера, чтобы усомниться в верности своего мнения о собаках; другому — нет. Всё зависит от серьёзности внутренних проблем человека. Если они, скажем так, поверхностные, — помощь врача-профессионала не нужна. Если же ситуация сложная, запущенная, — неспециалист с этой проблемой не справится, более того, может навредить.
 
Психотерапия — работа с людьми душевно ранеными. Бывает, ран много, и они серьёзные; есть пациенты, с детства «изуродованные, искалеченные», которых в процессе взросления не воспитывали, а постоянно ломали. Они как деревья с изломанными стволами и исковерканными кронами — недолюбленные, растоптанные, и в психологическом плане у них не один внутренний конфликт, а живого места нет: всё в ранах и увечьях. С таким человеком и поговорить-то сложно, какую тему ни затронь — ему больно. Прикоснуться к его душе и не сделать больно — весьма сложно. И подобный пациент часто реагирует на контакт агрессивно. Поэтому если доброжелатель, в психотерапевтическом плане не образованный, «не подкованный», попытается помочь кому-то, то сам может получить психологическую травму из-за того, что собеседник просто избил его словами.
 

 
Психотерапевт же предполагает, какая потребность стоит за словами и поступками клиента, в чём его голод, в чём он нуждается и не может получить. Врач не воспримет его слова как личную обиду и не пострадает в контакте. Психотерапевт, ведя беседу, понимает, что и для чего он говорит, и чем это полезно клиенту. Если терапевт идёт на какие-то «жертвы», например, погружается вместе с клиентом в неприятные или тяжёлые переживания, то понимает, ради чего он это делает. Психотерапевтическая беседа отличается от обычной осознанностью и целенаправленностью; при внешней схожести это всё же работа. Задача психотерапевта — показать человеку, как он сам себе делает хорошо или плохо, помочь увидеть очевидное и принять ответственность за собственную жизнь; из «душевно мёртвого» (ригидного, закостеневшего) человека сделать живого, душевно подвижного. Образно говоря, если у пациента парализованы руки или ноги, дать ему свободу действий. А уж как он ею воспользуется — его дело…
 
Психотерапия не даёт людям духовные ориентиры, не занимается вопросами добра и зла, греха и добродетели. Скажем, у человека масса внутренних комплексов. Эта душевная несвобода лишает его возможности совершать правонарушения. Человек трусливый, тревожный в принципе не пойдёт на кражу из-за страха быть пойманным и наказанным; не будет драться, проявлять агрессию, не сможет убить. Но совсем не потому, что боится греха, боится совершить зло. Ему трудно это сделать, как человеку, у которого парализованы руки. Страх парализует его волю. Если же, образно говоря, врач исцелит паралич, то бывший трус, ставший храбрецом, получает возможность свободно пользоваться своей волей и совершать поступки, какие пожелает. На что он употребит обретённую смелость — на добро или зло? Может, он пойдёт мстить обидчикам, которые его унижали… А, может, станет защищать слабых…
 
Очевидно, что вопросы нравственного выбора, а также последствий этого выбора для нашего душевного состояния решает религия, решают батюшки в храмах…»