Когда, по благословению Митрополита Минского и Слуцкого Филарета, в Беларуси после долгих лет гонений на Церковь было образовано первое православное сестричество, отца Игоря Коростелёва назначили его духовником. Он стал первым священником, который окормлял сестёр милосердия и помогал им в работе.
 
Тогда, в конце 1980-х гг., отец Игорь служил в Минском кафедральном соборе. Позднее возглавил приход в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», где при активном участии настоятеля появилось второе общество милосердия — сестричество преподобной Евфросинии Полоцкой.
 
— Отец Игорь, какие наиболее яркие воспоминания остались у вас о том времени, когда в стране началось возрождение традиций служения сестёр милосердия?
 
— Первым местом приложения наших сил стало спинальное отделение Института травматологии. Люди, которые лечились здесь, вчера были здоровыми, молодыми, но случилась травма — и человек парализован. Психологически это очень тяжело...
 
У меня сохранилась вырезка из газеты, где главврача спрашивают: «Почему вы пустили к себе монахинь?» Они считали, что женщины в белых косыночках — это монахини. И главврач высказал интересную мысль, как бы оправдываясь, ведь было ещё советское время: «Цель врачей — вылечить человека. А вылечить его можно только тогда, когда он хочет вылечиться. Так вот, эти монахини вселяют в человека надежду, желание выздороветь и даже уверенность в этом».
 
Мы приходили в абсолютно безбожное пространство. Помню хорошо, как мы с сёстрами идём по коридору, а тут бабушка выходит и плачет. Подходим: «Почему плачете?» Она: «Я услышала, что священник приходит в больницу. Не думала, что ещё увижу в своей жизни живого священника».
 
Я вспоминаю, как мы «крестили» Институт травматологии. Заходили в палату, все, кто мог передвигаться, собирались в ней. И мы с сёстрами начинали с простейших понятий. Хотелось донести нашу веру живым языком, дабы понятно было, что мы верим в живого Бога, Который рядом с нами. С полчаса длилась катехизация — о том, Кто такой Бог, зачем Церковь существует, зачем нужно туда приходить. Потом крестили и причащали. Затем шли в следующую палату — там новые люди, ведь многие передвигаться не могли. Удивительно: в этой больнице мы проводили целые дни… И силы были, и о еде забывали…
 
Начали ходить и в другие больницы, причём наиболее трудные стали окормлять: 5-ю городскую, дом престарелых в Дражне — самый большой. Мы с сестричеством Софии Слуцкой впервые переступили его порог. Там тогда активно сектанты работали…
 
 
Ещё хорошо помню первое посещение детского психоневрологического интерната в Новинках. Пошли туда по инициативе наших сестёр. Собрали всех, кто мог собраться, — 200-300 детей. И я их крестил. Представьте: ходил по рядам и над каждым совершал Таинство Крещения… А потом начали Литургию. Оглядываясь назад, думаю: и как я решился на такое — сразу после Крещения служить Литургию?! Самое поразительное: несколько часов мы там были — и ни одного припадка, ни одного крика. Дети вели себя очень спокойно. Стояли там воспитательницы и медсёстры, возмущались: «Почему сюда священника пустили!» А пришли мы туда благодаря директору, — она пошла нам навстречу…
 
Через некоторое время явились мы в отделение психиатрической больницы в Новинках, где находятся буйно помешанные. Там решётки везде. Когда вошли туда, мне страшно было... Сёстры стали у дверей и начали исполнять церковные песнопения, красивые такие. Кто бы мог подумать тогда, что рядом с больницей возникнет монастырь, и сёстры будут постоянно ходить к больным! И в этом отделении мы тогда всех покрестили. И тоже ни с кем не случилось припадков.
 
 
Впоследствии, когда мы снова приходили в больницу, то из этого отделения прибегали сёстры и просили: «Идите скорее к больным, а то они решётки бьют, требуют, чтобы священник пришёл». А когда я приходил — они все льнули ко мне... И я чувствовал себя уже совершенно спокойно.
 
Ещё с сестричеством Софии Слуцкой мы посещали детское гематологическое отделение в 1-й городской больнице. В то время это была неизлечимая болезнь: все дети умирали. И мы боялись встретиться с озлоблением родителей: «Как Бог такое допускает?!» Реакция оказалось иной: «Как — и батюшка с вами, а можно крестить ребёнка?» Помню, собирались в комнатке больные ребята, измазанные зелёнкой, с капельницами. Причащались. Там мы для детей концерты стали давать.
 
Позже мне пришлось много лет посещать детское отделение больницы в Боровлянах. Но невозможно было объять необъятное. Тогда я предложил владыке Филарету в каждом новом приходе организовывать сестричество, которое окормляло бы ближайшую больницу. Со временем так и стало.
 
— В чём состояло служение первых сестёр милосердия, что они делали?
 
— С чем мы столкнулись с самого начала? С грязью в больницах. Наши сёстры начали своё служение с… элементарной уборки. Когда мы пришли в дом-интернат в Новинках, это была практически тюрьма, куда отправляли людей, имеющих умственные ограничения, болезни. Там запах стоял — невозможно передать! А появились сёстры — и повлияли на жизнь интерната. Мы приезжали поздравить пациентов, устраивали для них концерты — сначала с сестричеством Софии Слуцкой, потом — Евфросиниевского монастыря. Привозили им гуманитарную помощь. Было время, когда они получали от нас витамины, фрукты, одежду. Потом я начал вести уроки Закона Божиего для детей, которые были способны обучаться.
 
А ещё стали вывозить ребят из интерната; был у нас старенький «рафик». Так я их однажды привёз на причастие в кафедральный собор. В храме был всеобщий испуг: мол, я не совсем правильно поступаю. А дети за мной шли ручейком и причащались… И снова никакого припадка, ничего подобного. Cо временем в соборе привыкли, что я привожу этих детей. А когда в приходе «Всех скорбящих Радость» появилась палатка, где служили, то мы с детками там обосновались.
 
 
Служение сестёр милосердия — очень разнообразное. Катехизацию больных они начали с первых лет существования сестричества Софии Слуцкой. Хотя власти и просили, чтобы мы не занимались, говоря по-советски, «агитацией». Руководители тогда боялись этого страшно. Но одновременно они видели, что люди, пообщавшись с нами, изменяются в лучшую сторону, у них появляется желание выздороветь.
 
Ведь бывали тяжелейшие случаи. Например, молодой лётчик-испытатель, лейтенант. Каждый день его работы — риск. А тут просто поскользнулся, и в итоге — парализованный. У него — мысли о самоубийстве, чтобы не мешать семье, не быть обузой. И у милиционера, который спас женщину из-под колёс поезда, а обе ноги у него отрезало, — та же мысль. Сидишь с ними и говоришь долго-долго о том, что жизнь не закончилась, что на всё воля Божия, и Господь даст ещё возможность приносить пользу. Смотришь — в глазах блеск появился. Некоторые из них после приходили в храм. Одна женщина, парализованная после травмы позвоночника, когда я её крестил, сказала: «Я всё-таки выздоровею и к вам в палатку приду». И пришла.
 
— Какие перемены в жизни сестричеств за прошедшие десятилетия наиболее заметны для вас?
 
— Конечно, у меня самые лучшие воспоминания об этих женщинах, с которыми мы начинали нашу духовную жизнь. Но с тех пор многое изменилось. Сейчас много священников, много сестричеств. А сёстры, которые начинали тогда, сейчас уже в пожилом возрасте. Ныне, к сожалению, уже не тот настрой, бывший в начале 1990-х. У нас в приходе «Всех скорбящих Радость» было два сестричества — старшее и младшее; младшее состояло из школьниц и студенток. Меня на семинарах и конференциях спрашивали: «Отец Игорь, где вы столько ангелочков нашли?» Сейчас этого сестричества нет.
 
 
— Исходя из своего опыта, как вы, отец Игорь, оцениваете значение служения сестёр милосердия?
 
— То, что делают сёстры милосердия, — неотъемлемая и необходимая составляющая жизни нашей Церкви. Ведь когда мы начали приходить в больничные помещения, где люди страдают, и несли слово Божие, катехизаторами были сёстры. Они начинали, подготавливали почву, а потом приходил священник.
 
И ведь далеко не каждый сможет нести подобное служение в больницах. Не все женщины-прихожанки могут стать сёстрами милосердия, не каждый священник может опекать больных. Мы с этим столкнулись на практике. Ведь в том же Институте травматологии, где постоянно перед глазами люди с отрезанными руками или ногами, в крови, — не все наши уважаемые батюшки (педагоги, богословы) выдерживали. Так же и некоторые женщины, которые хотели трудиться в сестричестве, — при первом же визите в отделение падали в обморок. Бог каждому дал свои дарования.