Какие чувства вызывает современное телевидение?
Вариантов ответа на этот вопрос множество, но почему-то кажется, что отрицательных будет больше: бесконечная оглушающая реклама, стрельба, кровь, обман, разврат… Наша суетливая жизнь диктует и телевидению такой же темп. Но должно ли телевидение идти в ногу со временем? Не грех ли забывать о том, что мир держится на любви, доброте, уважении, взаимопонимании, взаимопомощи?.. Эти вопросы актуальны особенно сейчас, когда множество сайтов собирают съёмочные группы, создают интернет-студии и транслируют в сети репортажи, передачи, фильмы…

О том, каким должно быть современное телевещание, мы беседуем с народной артисткой Беларуси Зинаидой Бондаренко, которая стояла у истоков белорусского телевидения.

– Зинаида Александровна, давайте вспомним ваши первые дни на телевидении. Знаю, было это в Гомеле. Что вы чувствовали перед выходом в эфир?

– Выход в эфир всегда вызывал волнение. В жизни я человек ответственный, и когда мне что-то поручают, то я должна это безупречно выполнить. И, естественно, я чувствовала ответственность перед камерой и зрителями. Вначале это действительно были зрители Гомельской области. Там телевидение появилось раньше, чем в Минске, в 1955 году. В Минске вещание началось 1 января 1956 года. А вообще, 50-е годы считаются периодом массового распространения телевещания в Европе.

Началась трансляция Гомельского телеканала благодаря студентам Белорусского института инженеров железнодорожного транспорта. Находилась студия под крышей Дворца культуры железнодорожников. Там я занималась в драматическом кружке. Как-то руководитель кружка Сергей Павлович Астроумов, который был режиссёром телевидения, предложил сходить на конкурс телеведущих. Я его прошла – и меня зачислили в штат Гомельского телеканала. Студия была любительской, но люди получали зарплату. Каждый эфир я начинала словами: «Добры вечар, паважаныя тэлегледачы! Мы пачынаем свае вячэрнiя перадачы. Сёння ў нас у праграме…» Эфир был «живым», чёрно-белым. У нас была определена сетка вещания: сначала мы давали десятиминутный документальный фильм, потом десять минут шли новости, эстрадный концерт, художественный фильм, концерт классической музыки. Передачи были разных направлений.

– Как у вас была организована работа? Думаю, многим сегодня, кто создаёт свои телевизионные группы, это будет интересно.

– В то время мы все учились создавать телевидение в Беларуси. На практике изучали законы вёрстки, планирования, стремились разнообразить эфир разными блоками: о культуре, промышленности, политике, создавали передачи для детей… Всё это вмещалось в ежедневные три часа, и каждый получал то, что хотел. Коллектив был небольшой, работало 12-14 человек. Я помню, как сама монтировала новости, не только видео, но и звук сама делала. Это сейчас монтаж делают на компьютере, а раньше мы резали плёнку, склеивали её. «Синхронов» практически не было, была только закадровая начитка диктором. Текст мне помогал писать редактор, потом с папкой я шла в обллит (тогдашняя цензурная организация), где проверяли каждое слово, которое затем звучало в эфире. И обязательно ставили печать, что цензура пройдена, иначе в эфир выходить было невозможно. Подготовка к эфиру занимала целый день.

– Как вы попали в Минск?

– Со временем в каждой области стали создаваться свои телестудии. Периодически областные группы приезжали в Минск со своими программами и работали в прямом эфире на республиканском телеканале. Как-то были три дня культуры Гомельской области. Я с режиссёром и редактором приехала в столицу: читала новости, объявляла документальные фильмы, снятые в Гомеле, комментировала исторические сюжеты… Меня вызвал председатель Комитета по телевидению и радиовещанию, которому подчинялись все областные телестудии, и сообщил, что звонят зрители с положительными отзывами о моей работе в эфире. И председатель предложил мне с мужем Геннадием и сыном Александром переехать в Минск.

– Раньше дикторы были лицом телеканала. Их знали, их появления на экране ждали. А потом внезапно их сняли с эфира. Телевидение стало безликим. Почему так случилось?

– Впервые это произошло после путча 1991 года. Думаю, все помнят, что тогда вместо информационных выпусков стали транслировать балет Чайковского «Лебединое озеро». В стране непонятное творилось, в Москве – танки… Белорусское телевидение тоже молчало, транслировало Москву. Мы же не были самостоятельным телеканалом, подчинялись Центральному телевидению. После путча и было впервые принято решение снять дикторов с эфира, ибо власти посчитали, что дикторы себя не оправдали, не смогли отреагировать на события. Как будто мы могли самостоятельно что-то сделать. Сначала сняли московских дикторов, а через несколько лет – минских и дикторов других республик. В кадре начали работать журналисты. И это породило другую проблему – не все могли красиво говорить, не все были телегеничны, не все умели вести себя перед камерой. И дикторов снова вернули. Но потом опять сняли и уже навсегда.

– Сейчас даже термин «диктор» не употребляется. Все говорят: или ведущий, или автор, корреспондент, журналист. А в чём разница между диктором и ведущим?

– В конце своей трудовой деятельности я считала себя диктором. Была художественным руководителем дикторского отдела Белорусского телевидения. Мы были ведущими только тогда, когда выходили на сцену. Я считаю, что диктор – это тот, кто сидит перед камерой и разговаривает со зрителем, рассказывая о каких-то событиях. Нам было сделать это трудно, мы не импровизировали, а заучивали тексты наизусть. Телесуфлёров же не было. Помню, пока я готовилась к эфиру, то заучивала страницу текста. Ошибаться нельзя было. За это наказывали. Послабление пришло где-то в 80-х годах, когда нам разрешили самим писать тексты.

– Как бы вы оценили прежнее и современное телевидение?

– Раньше телевидение было добрым, человеческим, ему верили, считали другом. Со мной часто здоровались на улице незнакомые люди, и я здоровалась в ответ. Нам было легко работать. Был прекрасный председатель Геннадий Буравкин. А сейчас я жалею журналистов. Раньше журналисты были просветителями, а сейчас стали агитаторами, пропагандистами. Сейчас в стиле ведущих новостей появилась много агрессии. Работают такие дикторы, которых невозможно слушать. Но и в сегодняшнем медиопространстве есть качественный продукт. Например, православные телеканалы. Они радуют. Раньше мы всей семьёй смотрели «Спас». Манера ведущих новостей была такая же, как когда-то у нас. Жаль, что сейчас этот телеканал транслируется только в интернете.

Появился телеканал «Союз», но он слабее, не все передачи качественные. Журналистам не хватает профессионализма, слабая вёрстка эфира.

Жаль, что в Беларуси нет своего православного канала, а он нужен, чтобы обратить людей к общечеловеческим и христианским ценностям. Надо нести доброту зрителям, а на агрессию. Телевидение должно отображать разные точки зрения. А посмотрите, какой у нас сейчас белорусский эфир? Все каналы копируют московские: игры, форумы, политические перепалки… Это – непрофессиональная пародия. Где оригинальность, белорусскость? Где творчество, правда?..

И ещё хочу добавить, что на современном телевидении очень много сериалов, через которые идёт зомбирование людей. Зрителей учат, как с оружием охранять имущество, как стрелять, не задумываясь, как жить в своё удовольствие… Это же мрак. Где человек со своей судьбой, внутренним миром, душой? Где забота о ближнем? Где воспитание детей и внимание к семейным ценностям? Раньше мы много рассказывали о простых людях, трудовых семьях. А какие прекрасные были детские передачи! Я вела «Калыханку», программу «Чырвоныя гваздзікі», в которой дети пели в сопровождении оркестра Михаила Финберга. Это было красиво, искренне, по-настоящему. Тем, кто сейчас создаёт или собирается создавать телестудии, я бы посоветовала проанализировать прежнее телевидение и взять от него самое лучшее.

– А что можете сказать о внешнем виде современных ведущих?

– Об этом неприятно говорить, но в стиле ведущих есть причудливость, неопрятность. И можно только догадываться, какие чувства закладывает такой ведущий в души детей, молодёжи… А потом мы жалуемся на отношение мужчин к женщинам, детей к старикам… Раньше, когда проходили национальные праздники, я и другие дикторы выходили в эфир в вышиванках. Мы имели тесные связи с Домом моделей и брали у них напрокат одежду. И когда я ездила в Москву, то всегда была в национальной одежде. И опять вернусь к православным телеканалам, их стиль одежды достойный.

– Каким должен быть возраст ведущих? Я знаю, что сейчас есть тенденция к «омоложению» лица телеканалов. Всех возрастных ведущих списывают с эфира…

– Я считаю, что новости должны читать зрелые и опытные дикторы. Я, например, молодому парню или девочке не верю. Посмотрите на зарубежные телеканалы. Там почти все корреспонденты пожилые. А у нас, к сожалению, часто бывает, что не позволяют доработать до пенсии и на самом деле списывают с эфира и вообще с телевидения. Опыт и мудрость сегодня почему-то не востребованы. Подобным отношением к зрелым ведущим мы формируем негативное отношение к пожилым людям. А раньше со старцами и старицами советовались, их слушали. Это ведь в нашей крови, в нашей славянской православной традиции. И, слава Богу, что сегодня люди опять начинают искать поддержки таких людей. Хочется, чтобы и телевидение это поняло.

– Если бы вам сейчас предложили вернуться в эфир, вернулись бы?

– Ну, это нужно себя настроить. Тяжело сказать. Сейчас я вижу себя нужным человеком в педагогике, преподаю в Минском дворце творчества детей и молодёжи. Тот опыт, который я получила в Гомеле, Минске, в Москве на Шаболовке считаю бесценным и хочу передать его молодым. Мне приятно, если человек имеет желание изучать культуру речи, технику и искусство телеведущего. Я радуюсь, когда у моих учеников всё получается. Я всегда говорю, что хороший ведущий – тот, кто, своим появлением на экране завораживает, глядя на которого, хочется всё бросить и сесть у экрана. А что касается моего возвращения в эфир, то скажу так: «Если Богу это нужно, то кто я такая, чтобы противиться Ему?».