Начало статьи можно прочитать здесь
10 февраля 1837 года от раны, полученной на дуэли, скончался Александр Сергеевич Пушкин. Эта печальная дата стала днём памяти великого русского поэта, с произведениями которого знакомы миллионы. Он был велик, гениален в области поэтического творчества, но насколько религиозен?
Часть 2
4 мая 1821 года Пушкин вступает в Кишинёве в «Ложу Овидия». В письме к Жуковскому он сам пишет: «Я был масон в Кишинёвской ложе, то есть в той, за которую уничтожены в России все ложи». Перед вступлением Пушкин усердно читает масонские книги в библиотеке И. Н. Инзова, исполняющего обязанности наместника Бессарабской области, его политического опекуна и вместе с тем друга. В общение с масонами поэт вступает и в гнезде декабристов, киевском имении Давыдовых Каменке. В материалах Соболевского есть такая запись: «Я как-то изъявил своё удивление Пушкину, что он устранился от масонства, в которое был принят, и что он не принадлежал ни к какому другому тайному обществу. “Это всё вследствие предсказания о белой голове, — отвечал Пушкин. — Разве ты не знаешь, что филантропические и гуманитарные тайные общества, даже и самое масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление подозрительное и враждебное существующим государственным порядкам? Как же мне было приставать к ним? Вейскопф, Вейсгаупт — одно и то же”».
Пушкин увлекается и магнетизмом... В приложении к «Казанским губернским ведомостям» за 1844 год в № 2 имеется сообщение о пребывании его в Казани. А. А. Фукс рассказывает, что Пушкин «старался всевозможными доказательствами нас уверить в истине магнетизма» (по-видимому, Александр Сергеевич смешивал магнетизм с силой внушения).
Необъяснимые «феномены» влекут его, прикрывающего иногда внимание к ним тонкой иронией. Под датой 17 декабря 1833 года Пушкин записывает в своём дневнике: «В одном из домов, принадлежавших ведомству придворной конюшни, мебели вздумали двигаться и прыгать. Дело пошло по начальству. Князь В. Долгорукий нарядил следствие. Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно. Об этом идут разные толки».
Из письма к жене (от 29 мая 1834 г.) мы видим, что Пушкин увлёкся «вентрилоком» (чревовещателем) Александром Ваттермаром. Он снабжает этого Ваттермара рекомендацией к директору московских театров М. Н. Загоскину и записывает тому в альбом свой афоризм. Наряду с жаждой таинственного у Пушкина существенно отметить его наблюдательность и даже любопытство, направленное к нематериальной стороне человека («...Мы ленивы и нелюбопытны», — говорит он о русских).
Суеверие не только влекло Пушкина, но и, как демон, его преследовало.
«Свадьба Пушкина, — пишет А. П. Керн, — происходила 18 февраля 1831 года. Во время обряда Пушкин, задев нечаянно аналой, уронил крест». Говорят, при обмене колец одно из них упало на пол... Поэт изменился в лице и тут же шепнул одному из присутствующих: «touslesmauvaisaugures» («все дурные предзнаменования»)... Вместо духовного вознесения — падение... Молитвой можно отвратить всякое зло. Можно приготовить себя и к испытаниям, которые должны прийти, и выйти из этих испытаний с победой. Таков смысл указаний и предупреждений свыше, случающихся в жизни человека...
Пушкин боялся зайцев во время путешествий. Особенно его чувство «пред зайцем» возросло после 1825 года, когда (как некогда гуси — Рим) заяц «спас» Пушкина (в его собственных глазах, конечно) от участия в декабрьском восстании. Рассказ Соболевского об этом известен. Менее известно «цыганское пророчество», сохранённое В. П. (Болеславом Маркевичем): «Аккурат два дня до его свадьбы (т. е. Пушкина) оставалось,— записывает он рассказ цыганки Татьяны Дементьевны, — зашла я к П. Нащокину с Ольгой. Не успели мы поздороваться, как под крыльцо сани подкатили и в сени вошёл Пушкин. Увидел меня из сеней и кричит: «Ах, радость моя, как я рад тебе! Здорово, моя бесценная!» Поцеловал меня в щёку и уселся на софу. «Спой мне, — говорит, — Таня, что-нибудь на счастье; слышала, может быть, я женюсь?» — «Как не слыхать, — говорю, — дай вам Бог, Александр Сергеевич!» — «Ну, спой мне, спой»... Запела я Пушкину песню, — она хоть и подблюдной (русские обрядовые песни, исполняемые во время святочных гаданий по жребию, которые в иносказательной форме предвещают будущее каждому участнику;
прим. ред.) считается, а только не годится было мне её теперича петь, потому она будто, сказывают, не к добру... Вдруг, слышу, громко зарыдал Пушкин... Кинулся к нему Павел Войнович: «Что с тобой, что с тобой, Пушкин?» «Ах, — говорит, — это её песнь всю мне внутрь перевернула, — она мне не радость, а большую потерю предвещает!»
«Важнейшие дни его жизни, по собственному признанию, все совпадали с днём Вознесения», — отмечает П. В. Анненков. Незадолго до своей смерти Пушкин задумчиво рассказывал об этом одному из своих друзей и, упоминая о таинственной связи всей своей жизни с этим великим днём духовного торжества, он прибавил: «Ты понимаешь, что всё это произошло недаром и не может быть делом одного случая». Как близка душа Пушкина к истине в эту минуту! Конечно, в жизни всё бывает «недаром». В жизни есть мудрость живого Божьего Промысла. Он открывает человеку иногда не только неизбежное, но и возможное, ещё зависящее от самого человека, от его нравственных путей... В Библии ярко раскрывается этот закон: Второзаконие 30, 15-20. А Пушкину кажется, что можно самовольно подглядеть будущее и этим охранить себя, своей силой и властью, от внешнего зла (антропоцентрическое, не теоцентрическое мышление).
Конечно, не было
случайностью, что «важнейшие дни» первого поэта России «совпадали с днём Вознесения». К
вознесению духа веры звал Пушкина Божий Дух.
Последний раз Пушкин обманулся с перстнем. Перстень с бирюзой подарен был ему Нащокиным в 1836 году. Это был
талисман от насильственной смерти. Он специально изготовлялся для Пушкина, который находился в это время в Москве, торопился ехать в Петербург, но не желал уехать, не дождавшись талисмана. Магическое кольцо было принесено в час ночи, перед последним отъездом Пушкина в Петербург... Пушкин ехал на насильственную смерть... с талисманом против насильственной смерти...
«Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоёмы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер. 2, 13).
К концу своей недолгой жизни духовно зревший Пушкин чаще задумывался над высшими ценностями человека. Словно более чувствовал он близость того мира, куда ему надлежало вскоре и навсегда вступить.
В 1836 году им было написано два законченных религиозных стихотворения: «Мирская власть», «Отцы-пустынники» и ещё небольшое четверостишие, в котором он ярко выразил воздействие зла, греха на человеческую природу, борьбу греха против человека. Пушкин чувствует нравственную двойственность человека даже среди высоких на земле стремлений:
Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам...
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.
Олень в религиозной, христианской символике — образ души человеческой, стремящейся к Богу. Как лань стремится к источникам вод, так душа человеческая жаждет Бога. «
Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие» (Пс. 41: 3). Грех есть сила чуждая и смертельная для человека. Она выходит из нашей воли и свободы, ещё не отданной (или не до конца отданной) Богу. «Грех алчный гонится за мною по пятам», — говорит Пушкин. Но этот «голодный лев», утыкающий свои «пыльные ноздри» в сыпучий песок страстей и суеты, не всегда догоняет «оленя» — душу!
В строках своего стихотворения «Мирская власть» Пушкин показывает несоответствие внешнего почитания страданий Христовых. Где-то Пушкин увидел у Креста в храме почётную воинскую стражу «в ружье и кивере» и спрашивает:
...К чему, скажите мне, хранительная стража?
Или распятие — казённая поклажа
И вы боитеся воров или мышей?
Иль мните важности придать Царю царей?
Иль покровительством спасаете могучим
Владыку, тернием венчанного колючим,
Христа, предавшего послушно плоть Свою
Бичам мучителей, гвоздям и копию?
В том же, предсмертном своём, 1836 году, Пушкину захотелось переложить на стихи молитву Ефрема Сирина:
Отцы-пустынники и жёны непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой...
Последнее «укрепление неведомою силой» пришло к поэту перед его исходом.
Мученически и мужественно Пушкин подошёл к дверям Вечной Жизни. Исповедался, как мог, при своих муках; простил врагов, простил самого Дантеса и принял Святые Тайны. Сила Христовых Тайн велика, их спасительное значение решающее, если приняты они с верою и надеждою. Самая возможность умиротворённо, простив врагам, принять Святые Тайны в последнюю минуту земной жизни является уже знамением спасения.
Есть люди, трудившиеся сознательно
для Бога всю жизнь, как сыны. Есть работники только «шестого часа», последнюю свою половину жизни приносящие Хозяину Бытия... Принимаются и те, которые только свою последнюю минуту приносят Ему. Облачко Духа берёт их. Божественные хляби Вечности разверзаются пред ними.
Умягчённая душным, грозовым воздухом своей жизни, умудрённая томлениями последних лет и страданиями последних часов, человеческая и человечная душа Пушкина могла отряхнуть всю пыль заблуждений, страстей и суетных вер, переходя в мир иной. Молитвы многих помогали ей, и — кто знает, — может быть, и те многие молитвы, которые стали изливать о ней будущие поколения России... Пред Богом нет несовершенной среды земного времени, — всё пред Ним в миге вечности.
«Буря, которая за несколько часов волновала его душу неумолимой страстью, исчезла,— пишет Жуковский, — не оставив в ней следа».
Бывает, что лицо умершего человека отпечатывает его последнюю мысль. Жуковский вгляделся в лицо переставшего дышать Пушкина.
«Никогда в этом лице я не видел ничего подобного тому, что было на нём в эту первую минуту смерти... Какая-то удивительная мысль на нём разливалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубоко удовлетворяющее знание».
Тут уже было причастие истинных Тайн.
Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (ШАХОВСКОЙ)
10.02.2020