Часть первая / Часть вторая / Часть третья / Часть четвертая
…Предлагаю поговорить о трудностях служения добровольца. Ведь не только приятные обнимашки с малышами и рождественские подарки наполняют их будни. Им приходится сталкиваться со страданием, старостью, смертью. Как они справляются с этими впечатлениями? Как противостоят унынию, разочарованию, эмоциональному выгоранию?
Ирина Бабич: Прочитала недавно совет одной бабушки. Вот, плачешь ты, плохо тебе, а ты помаленечку, маленькими шажочками: сварила суп, вытерла пыль, написала письмо, ещё что-то сделала — похвалила себя (я добавила ещё — поблагодарила Бога), порадовалась, передохнула и пошла дальше. Ещё что-то сделала, ещё порадовалась, похвалила себя, поблагодарила Бога, передохнула. И в какой-то момент осознаёшь: всё наладилось! И идёшь уже большими шагами.
Виктория Рябинина: Всё-таки без храма, без Церкви невозможно — Господь силы даёт. Невозможно прийти помогать другим и не иметь поддержки Свыше. Конечно, Причастие, конечно, духовное окормление! Допустим, говоришь, что выгорел. Батюшка тебя направляет, поясняет, что нельзя переносить негатив на себя, что нельзя жить в хосписе, а дома «забить» на всё, что нужно уделить время и мужу.
Раз в два месяца мы стараемся проводить Литургии, куда собираются добровольцы. Потом чаепитие, общение неформальное. Получается поддержка, супервизия — когда более опытный доброволец делится: «Я тоже через это проходил и вот так справлялся».
Ирина Бабич: Бывают моменты, когда мы, особенно координаторы, устаём, например, во время долгих и объёмных акций. Но опять же, если в семье поддерживают, сочувствуют, разделяют наши идеи, тогда гораздо легче. У нас даже была шутка, что женщины наши — добровольцы, а мужчины — «подневольцы» (
смеётся).
Потому что первое время мужья женщин-добровольцев, в основном, просто поддерживали их и помогали что-то отремонтировать. А потом становились добровольцами. Конечно, всё это — шутка, условность, и если у человека нет доброй воли, нет личного решения, он не продержится.
В добровольчестве, как и в любых человеческих отношениях, есть период эйфории, когда благодать тебя окутывает, но бывают и моменты, когда всё кажется бессмысленным. Особенно если изначально мотивация была романтическая — она рушится. И это хорошо — человек начинает реально смотреть на вещи и реально может помочь другому. Если же доброволец делает осознанный выбор, тогда он готов помогать не только когда ему хочется, но и когда это надо.
Бывают моменты сильной усталости, эмоциональной напряжённости, кризисные ситуации в семье, болезни. Мы всегда говорим: «Не идите на послушание, заранее предупредите и останьтесь дома со своими близкими — это лучше, чем вы будете постоянно беспокоиться, нервничать».
— То есть нужно лавировать, учитывая обстоятельства жизни…
— Конечно. Добровольчество — это очень-очень живое и гибкое состояние. При этом крайне важно, если даёшь слово, выполнить. Не повестись на — «ай, лень! ай, устал!» Должна быть внутренняя взрослая осознанность. Ответственность.
Виктория Рябинина: Владыка Пантелеимон из Москвы говорит, что без Христа добрые дела милосердия теряют смысл. Принцип в том, что ты, прежде всего, делаешь это не для себя, не для эгоизма своего, не для какого-то удовлетворения — вот какой я хороший. А для Бога — отдаёшь своё время нуждающимся. Только такая позиция нужна.
Светские благотворительные организации могут немало. Но поддержать горение, чтобы люди развивались, чтобы служение было длительным — не 3-5 лет, а десятилетиями — это возможно с большей вероятностью у верующих, потому что есть идея и сила, которая выше нас с вами.
Сравнение церковных и светских движений естественно вызвало вопрос, ведут ли добровольцы миссионерскую, катехизаторскую деятельность со своими подопечными? И на чём делают больший акцент? Вспомнилось, например, как митрополит Филарет (Вахромеев), когда пришёл на собрание одного из первых сестричеств милосердия в Минске, сказал сёстрам, что самое главное — уход, дела милосердия, а потом только, если спросят, — слово о Боге.
Виктория Рябинина: Отец Кирилл тоже говорит, что можно просто покормить человека, и в этом будет больше сказано о Христе, чем ты произнесёшь проповедь и будешь предлагать почитать молитвы. Ведь на самом деле, это очень тяжело — кормить лежачего больного!
Наши ребята, когда ездили в Москву, рассказывали, что там у добровольцев тренинги проходят — один другого кормит. И ты попробуй сделать это так, чтобы не промахнуться! Теперь, когда у меня маленький ребёнок, я понимаю, что это непросто.
— Но если ситуация располагает, вы же что-то говорите о вере?
— Конечно, не скрываем, что мы — православные, из добровольческого движения храма иконы «Всецарица». Спрашиваем, чем помочь. Помогаем. Сначала, всё-таки, дело. Потом говорим, что в воскресенье батюшка будет, можно причаститься. Если: «Ой, не надо», не навязываем. Если вопросы — поясняем. Но нет чёткой схемы, у каждого добровольца свой подход.
Ирина Бабич: Мы, координаторы, всегда акцентируем то, что добровольцы приходят помогать, а не проповедовать, наша проповедь через дело. Нет задачи именно заниматься просвещением, наша цель — прийти к человеку, поговорить с ним, если ему тяжело, подержать за руку, улыбнуться, может быть, спеть, подгузник поменять, ногти постричь.
— Может, даже просто показать, что он кому-то небезразличен. Потому как в современном мире многие люди однозначно страдают от того, что до них и до их радостей, горестей, проблем никому нет дела…
— Да.
— Что лично вам даёт это служение, и что другие добровольцы рассказывают о себе?
Виктория Рябинина: Смысл какой-то в жизни, дела, которые могут хоть как-то привести к спасению души. Я — не молитвенник, для меня некоторые вещи тяжело даются. А когда сделал что-то доброе — на сердце хорошо. Может, потому, что видишь результат применения веры, что я не просто хожу на службу и молюсь (хотя это важно), а ещё что-то делаю — живое милосердие. В первый раз я его почувствовала во время поездки в московскую службу «Милосердие». И это уже как наркотик, в хорошем смысле, от которого не можешь отказаться.
Впечатлило, когда одна девочка сказала: я поборола свою брезгливость и была такая счастливая от этого. Я запомнила это на всю жизнь! Человек ходил в хоспис, понимая, что он брезгливый… Это, действительно, дорогого стоит. Кто-то говорит, что стал добрее. Кто-то усыновил ребёночка из детского дома.
Ирина Бабич: Самое ценное — это встреча с людьми. До этого я жила обычной, как мне кажется, жизнью. Работала светским журналистом и гонялась за людьми с интересными жизненными фактами… А сейчас столько сюжетов, событий, людей с их опытом, историями, их поддержка и возможность иногда поддержать их. Для себя я поняла, что это так нужно и важно для меня! Что люди вокруг — это ценность, сокровище в глазах Господа. И тёплое, доброе отношение к ним — иногда в преодолении себя, своей далеко не лучшей стороны. Это возможность в соприкосновении с другими познать себя.
Особенно ценю в этом плане дежурства в онкодиспансере, во время которых надо помыть часовню, убрать подсвечники и общаться с людьми, приходящими туда. Это либо болеющие, либо родственники, либо те, кто только узнал диагноз, врачи. Бывает, что внутри меня — буря, какие-то личные переживания. Но когда приходят люди…
— Нужно забыть о себе?
— Да. Ни в какой другой профессии, в самой ответственной должности у меня не было такого каждодневного испытания.
А ещё добровольчество очень-очень смиряет. Мы же в социальном плане можем достичь достаточно высокого положения. А как добровольцы приходим туда, где…
— Всё это мелочи...
— Да. Где тебе нужно мыть пол, хоть ты и не обязан это делать, и тебе за это не платят. Когда начинаешь делать то, что тебе по статусу не положено, когда смотришь, как «статусные» люди не гнушаются служением ближнему — это настолько заставляет переосмыслить жизнь.
— Какие моменты из служения оставили в памяти самый яркий след?
Отец Кирилл: Люди в состоянии ремиссии очень уязвимы — они не знают, как жить дальше, часто боятся работать, у них много всяких фобий, страха, что болезнь вернётся. Им надо чем-то заполнить жизнь, вот многие и дежурят в часовне диспансера (ведь священник не всегда там бывает). И когда туда приходит пациент, то общается с человеком, который прошёл какой-то путь… В часовне есть книжечка с отзывами… Когда читаешь их, понимаешь — мы делаем нужное дело.
Ирина Бабич: У нас есть очень много примеров, когда подопечные большое влияние оказывают на всех добровольцев. Сплачивают. Мы все ходим в разные учреждения, помогаем разным людям и часто знаем друг друга только по фотографии в вайбере. Но есть истории, которые мы пишем в том же вайбере для всех. Делимся радостью.
Так, был у нас один подопечный. Его сняли с московского поезда. Он не говорил, не ходил, у него была только пачка подгузников, которые он не мог себе поменять. Что случилось — мы до сих пор не знаем. Его разместили в хосписе, и наши добровольцы стали ему помогать.
Поскольку тот не мог говорить и писать, добровольцы складывали для него из буковок разные слова и по реакции пытались что-то понять. На слове «Грузия» он заплакал…
Потом нашлись его родные. Ведь целое расследование проводилось, не только нашими усилиями. И его забрал брат, что живёт в Грузии.
Так получилось, что когда одна из наших координаторов Марина отдыхала в Пятигорске, то нашла родных нашего подопечного в интернете, связалась с ними и навестила.
— Он так и лежит прикованный к постели?
— Он уже ходит. Ему намного лучше. И это такая радость для всего добровольческого движения! Даже для тех, кто его не знали.
Виктория Рябинина: Мы делаем аромасаше с ароматами апельсина, ели, и человек, что лежал в хосписе, услышал запах и говорит: «Пахнет жизнью».
Второй момент. Проводили акцию активную, стояли в аутлете, подарки собирали детские. Подходит папа с маленьким ребёнком: «Смотри, мы с мамой тебе подарок на Рождество купим, а вот есть мальчик Костя, у него нет папы с мамой — ему никто не купит подарок. А давай мы это сделаем?» И ребёнок: «Давай, папа!» Это даже больше, чем подарок Косте. Это — воспитание. Думаю, этот мальчик вырастет уже с «прививкой» милосердия.
А возможность не только добровольцам, но и людям вокруг поучаствовать в какой-то акции — это возможность приобщиться к доброму делу.
— «Поучаствовать в акции» — это всё же как-то сухо, официозно звучит. Может, лучше сказать: всё это — умножение добра?
— Да! Да! Да! Умножение добра! И тогда понимаешь — всё не напрасно.
Беседовала Елена НАСЛЕДЫШЕВА
13.11.2019